Венсан. Да, я всего боюсь… Нет, правда…

Робер. И что же… Все молчат? А мне кажется, что если бы все происходило на самом деле, то именно в этот момент обычно кто-то… например, вы, Люси…

Люси. Мне трудно себе представить. Это ведь не на самом деле.

Робер. А если бы это было на самом деле, моя дорогая, то вы непременно остановили бы его: «Вы — трус! Как, вы, Эдгар, и боитесь! В свое время вы доказали…» Ну или еще что-нибудь в таком же духе.

Пьер. И верно, Люси, вы же прекрасно знаете, что не смогли бы удержаться.

Люси. Увы, это сильнее меня… Вечно я лезу вперед, будто кто меня тянет…

Венсан. Бедняжка Люси… Такая послушная…

Пьер. Такая покорная…

Люси. Что ж, смейтесь надо мной, это легко… Но дело в том, что мне всех жалко. Вы, вы способны ничего не дать, когда человек — или даже не человек, а голодное животное — смотрит на вас, ждет… Тут нельзя не дать… Лучше самому терпеть лишения…

Ивонна. Да, я понимаю вас… Это правда, Эдгар внушает мне сострадание… На его месте мне было бы так страшно… Он, верно, просто дрожит от страха…

Венсан. Дрожит! Да знаете ли вы, что такие люди толстокожи. Они ни о чем не подозревают… Они убеждены, что вы им верите… А если и не убеждены, то все, что им требуется, — это чтобы вы делали вид, будто попались на удочку. Им этого вполне достаточно. Таким способом они подчиняют вас себе…

Пьер. А вы всегда готовы подчиниться… И не только Люси. Все вы настолько деликатны… Как только он начинает, глаза у вас делаются круглыми… вы изображаете удивление: «Эдгар, как вы можете так говорить…»

Жюльетта. Ну нет, только не я. Вначале я держусь, не поддаюсь, молчу…

Жак. А что это меняет, молчите вы или нет? Всем известно, молчание — знак согласия.

Жанна. О! Послушайте, мы совсем запутались… Я думала, Робер будет нас учить… Робер, милый, спасите нас, помогите нам выбраться…

Робер. Как же я могу это делать? Мне не дают говорить…

Жюльетта. Признаться, я уже ничего не понимаю, мне кажется, надо все начинать сначала…

Жанна. Она права, мы сбились… Ну что ж, Венсан, начинайте заново…

Венсан. Знаете, я всего боюсь… Вот почему, когда во время оккупации надо было…

Робер. Ну, Люси, на этот раз давайте…

Люси. А может быть, мне лучше попробовать промолчать…

Робер. Нет, лучше говорите, для демонстрации это будет удобнее… Вот увидите…

Люси. Вы, Эдгар, и боитесь!..

Робер. Так. Что вы чувствуете, когда говорите это? Или вернее: где вы находитесь?

Люси. Где я нахожусь?

Робер. Да, на каком расстоянии от Эдгара? В каком положении?

Люси. А! Понимаю… Подождите минутку… Надо подумать… Дело в том, что я не привыкла… Такие вещи… Я не знаю…

Робер. Сделайте над собой усилие. Разбейте действие на составные части. Что происходит, когда вы говорите это? Что вы делаете?

Люси. Мне кажется, я стараюсь приблизиться… Мне хочется подойти к нему вплотную… стать рядом… чтобы он не чувствовал, что я понимаю… Меня это пугает… сама не знаю почему.

Робер. Так вот, отойдите. Подальше. Как можно дальше. Главное — это расстояние. Рассматривайте его, как рассматривают муравья, муху. Или, если хотите, паука.

Люси. О! Нет, этого я не могу…

Робер. Если вы с самого начала не можете сделать даже такой малости, тогда…

Люси. Хорошо, я попробую. Итак, Венсан, начнем сначала.

Венсан. «Я всегда всего боялся. Еще в школе, когда я был мальчишкой…»

Люси. Вы, Эдгар, и боитесь…

Робер. Где вы были на этот раз?

Люси. Ничего не поделаешь, никак не получается. Я была совсем рядом, еще ближе, чем раньше. Я подошла вплотную, чтобы помочь ему заглушить… голос истины… Скрыть ее… начисто… Я так боялась, как бы он не подумал, что я все понимаю… Не могу этого вынести… Мне было бы стыдно.

Робер. Вот потому-то я и говорю вам: не принимайте в этом участия. Сохраняйте дистанцию. Следите за его движениями издалека… Словно поддразнивая веточкой насекомое и ожидая, что будет дальше. Позабавьтесь же немного. Давайте все вместе. Так вам будет легче, вы перестанете ощущать свое одиночество. Попробуйте. На расстоянии. Не наклоняйтесь к нему. Держитесь прямее. И поддразнивайте его длинным стебельком. Начали…

ХОР. Вы, Эдгар, и боитесь…

Робер. Ну вот. Вы ставите ему ловушку, подпускаете его… А теперь — кто кого. Ага, он попался. Разве не смешно?

Симона. Нисколько. Я так не могу. Это настолько цинично…

Жак. А я вот не стремлюсь быть таким, как Робер. Пожалуй, это еще труднее. Мне не хочется следовать его примеру.

Люси. О! У меня мурашки побежали по спине…

Жак. Знаете ли, я не энтомолог, а Эдгар не муравей.

Жюльетта. А как же истина? Вы забыли, она ведь ищет выхода… И самое неприятное… Если ее стараются задушить, то она словно разбухает, ей необходимо вырваться на волю… Я — как Пьер, мне так и хочется закричать: «Ах! Только не говорите нам о своих подвигах… Какой смысл… Все равно все знают…»

Робер. Нет, вы невыносимы. Тогда взрывайтесь, как Пьер. Или же страдайте…

Жанна. А все-таки странно, Робер, что вы не чувствуете подобных вещей. Вы не такой, как все, уверяю вас…

Жюльетта. Бывают люди… для которых истина — превыше всего… И они способны…

Жак. Да, такие люди бывают, это верно… Лишь бы восторжествовала истина… Я уже не говорю о героях или о святых. Случаются вещи совершено из ряда вон выходящие. Взять, к примеру, доносчиков. Во время оккупации я знаком был с одним булочником… Он делал это не из ненависти. И не по убеждению. Нет, просто ему не давала покоя истина. Он не мог этого выносить: фальшивые имена, поддельные документы… А главное, что все с этим соглашались, все действовали заодно. Ему всех надо было вывести на чистую воду… Я убежден, что точно так же он мог бы и спасать…

Венсан. Ну, тут вы преувеличиваете. Не станете же вы изображать святого из этого вашего стукача…

Жак. Но я вовсе не шучу.

Симона. А может, вы и правы. Я припоминаю, как во время войны… Речь идет о канадских парашютистах… Мой муж встретил их в лесу. Они убегали, а муж пытался их догнать, он протягивал к ним руки… В конце концов ему удалось привести их к нам в дом.

Пьер. Я что-то не понимаю, теперь